– История, леденящая кровь, под маской овцы скрывался волк!
Ну, Шекспир, ей Богу. Еще бы ляпнул «Быть или не быть», умора. Наверное, в тот момент пошатнулся дворец правосудия в центре страны. Ситуация достигла наивысшей точки эскалации, пока мусора пребывали в трансе, необходимо было работать. Я понимал, что больше Муха ничего такого не выдаст. Дело не благородное метать бисер перед свиньями. Я выпорхнул из-за портьеры. Как там, у Антона Павловича: «Если в первом акте висит ружье, то во втором оно обязательно выстрелит». Преамбула мною была отодвинута на задний план. Схватив автомат, я заставил покинуть экс-визитеров сомнамбулическую нирвану. И в обстановке парадной торжественности произнес:
– Не делайте, господа, лишних движений. Любая деффиляция будет расценена мною, как провокация, и я имею указания свыше открывать огонь на поражение.
Во, тоже отчебучил, не кисло, да?! А ведь так тогда я и сказал, кроме шуток. Но паясничать особо времени не было, не лишено вероятности, что красноперые прибыли не пулом, их могли подстраховывать с подхода. Тут снова пропаносило Мишаню:
– Ну, что, мухоморы. Плетки на пол, руки в гору, хорош «глухо торчать» (находиться в эйфории).
Менты стали хоть и слабо, но догонять, что попали, и необходимо делать, что велят. По глазам Мухи не трудно было прочесть, что он уже на Мальдивах, или еще где. И эти двое всего лишь мелкий, хоть и липкий, форс-мажор по дороге на сладкое побережье. К ногам оборотней глухо свалились волыны, лоховские по меркам вооружения ПээМы. Только после всего случившегося, когда я …, нет, не покинул квартиру, а когда буду сидеть там, на грязной и мерзкой, как голос коня Буденного, лестнице и курить кислую сигарету, меня схватит страх липкой жабьей лапой прямо за горло, вот тут, чуть ниже кадыка. Ну, менты-то по любому в штаны наделали.
Мы их связали спина к спине их же ремнями. Они получились как эмблема фирмы «Карро».
– Отметь, братан, – кинул Муха уже покидая скромную, не скудную на впечатления гавань, как близнецы сиамские.
Вышли мы, как и входили. Все через ту же тазо-роговую, лыжно-багажную квартиру садоэкстремалов, справедливо опасаясь столкнуться с очередным внеплановым конкурентом. А что, монополию на балконный бизнес еще никто не ввел, надо бы подумать об этом в перспективе и на поднятые со слама финансы приобрести себе «карт-бланш» на несанкционированные проникновения в квартиры. Зарегистрируем в налоговой инспекции ЧП и поставим на учет с присвоением табельного номера «балерину» (отмычка)…
А еще мы прихватили с собой спасательный «пулемет» – галимый криминал, и обшмонали фемидников.
– Бей верха! – кричал Муха (бери из верхних карманов).
Ну, взяли, что Бог послал: две ксивы, филажи трогать не стали, еще у мусоров лаве не брал, много чести для подпесков. Уже по дороге в Мухину ночлежку он признался мне, что похоронил где-то свою матерую балерину.
– Ну, ты, бивень, в натуре!
Что я мог ему еще тогда ответить, но надеялся, что отмычка покинула карман где-то на уличных просторах или в гараже моего папахена…
Я глубоко затянулся. Горький дымище курятины больно пнул мои легкие, за дверью все стихло. Больше не блажил Ленусик-пиккинесик. Взвизгнула входная калитка, и на пороге нарисовался Муха. Выглядел он так себе, впрочем я бы на его месте смотрелся бы пох…, наверное. Могу себе представить, что он бедолага чувствовал, а что я тогда мог понять, именно тогда. Это я осмыслю на кона три позже и не раз еще вспомню мохнатые, как крылья моли от пыли, ступени этого гребанного подъезда. Вы меня понимаете и Муху? Скверно, когда предают.
– Пойдем, Ванька, литряк возьмем, есть необходимость
Я не спорил, вспомнил сиамских «карро» и стало смешно, потом грустно…
Глава 6. Про селедку в постели
Прихватив в ночном гастрономе незамысловатого закуся, мы наметили маршрут в подвал. Он находился в нашем родном доме. Контора нами оборудованная еще пару-тройку лет назад занимала достойную площадь подземной цитадели. Это позже мы подсели на бухалово, божью травку и погрязли в грехе. Ранее до эпохи мирового материализма мы, дети подземелья, аналог купринским, отпрыски каменных джунглей, были наверное белыми и пушистыми. Признавали только спорт и таранили «бульдозером» общественную несправедливость, боролись за выживание и авторитет, набивали кулаки и забивали поперечно-полосатые мышцы. Занятия в душном, объятом миазмом потных тел, зале вызывали в нас полный оргазматрон. А нашей упрямой корпоративности мог позавидовать предводитель мирового пролетариата.
Нашу идею не могли остановить бюрократические барьеры и в «маму» пьяные слесаря. Борьба с последними в определенный момент достигала наивысшего апогея. Мы рыли, в буквальном смысле этого слова, землю из-за отсутствия высоких потолков, выносили ее, согнувшись в три погибели. Затекали руки, ныли ноги, но мы были упертыми. И форт выкинул белый флаг.
Каждый вечер я и Санек выходили на вылазки, по подъездам пиздили резиновые коврики от дверей. Все это шло наустил земляного пола. За банку или пол литру договаривались на стройках, несли цемент, алибастр, песок, кирпич. Все это зимой на санках на пердячем пору. Нет, скотина-лень обходила нашу компанию далекой стороной. Тянули из дома шторы, дорожки, краску, модные спортивные постеры. В местном ЖЭКе заказывали незатейливые станки, штанги. Не вру, собирали бутылки, сдавали их и на те деньги приобретали спортивный инвентарь. По злому навету не единожды наш зал был разбомблен ублюдками слесарями с крысинными носами и гоблинскими затылками.
Конфронтация только лишь усиливала желание. Тревожные симптомы свинцовыми тучами кружили по всему подвалу. Однажды чаша нашего босяцкого терпения переполнилась. Воины воды, говна и пара набили уже приличную аскомину в нашем организме. Шкидская буза была неминуема, это лишь оставалось вопросом времени. Фурункул созрел и прорвал. Некий слесарюга Валера с особым цинизмом затопил нашу вотчину и плюнул тем самым на весь наш уклад, в душу нашего коллектива.
Ну что, «держаться за свайку» (заниматься онанизмом), наступило время превентивных мероприятий. Выцепив этого дерьмодемона в слесарке, кстати, она также, не к ночи упомянуто, располагалась в подвале, так вот, этот валет глиноземный был пьян в муку. Мы его в раз под молотки козла и к батарее, его любимого, пристегнули. Санек браслеты надыбал, а ключей не было, в том-то весь и фокус. Закрыли его в дворницкой. Спецом помещение не подготавливали, так случайная хата.
Суть да дело, по бейцалам напинали да ребра гондону прощупали, булку хлеба в мотовилы сунули, чтобы совсем ласты не склеил, да оставили хороняку под «воробьем» (нависной замок).
Два дня он там вялился, клянусь своей треуголкой. Мы на него болт забили, на часы тоже, во времени потерялись. Может, так бы и откинул бы ласты, если бы не сам «гаврила» (дворник). Сунулся после запоя подметало за своими причиндалами, а замок не той системы. Ну, он смышленый дяхан, фомку на руку и исполнил взлом замка. Сунулся, а там миазм дерьма, аммиака, словом тушите свет… А он зажег. При освещении смотрит, туловище у батареи, вокруг озеро «лечебное», уринотерапией балуется, да спражений полные глушаки. Пригляделся, «взял в рифму» (опознать). «Валера! Слесаренок, Бог ты мой, кто это тебя!». А сам клюв воротит.
Худо бедно, а после дерби стало угасать. «Ваши не пляшут», – донесли мы до них. «Трое с боку, ваших нет, если два по кушу – пеняйте на себя, валетные». Так и отстояли нашу гавань. Стали с остервенением готовить себя к суровым подаркам каменной дворовой бытности.
Но, зато хочу отметить, была цель – здоровая. А что теперь?! Даунито-хромосомо, ацентоново-черняшечный кайф. С 12-ти лет на «моменте», «барбитуре». Любители по вене, а потом по фене. Мы в общаг филажи собирали для благих целей, а современная золотая молодежь на ляп ханки, ангидрид да кислый. Сварят, на веселе в баян зарядят и вмазываются. Двинуться на притоне, и что скоты, виснут, блюют и сопли пузырями. Фундамент нашего будущего. Дно – отстой, и между прочим сие явление социальное. ДК и спорт-залы под складами – пропаганды здорового образа нет, кумиры тинейджеров «Пуля». Микки Рурк – наркоман-супермен. Капюшон на ботву, чичи-гага на глаза и грязь по вене. Люди гибнут за металл. Иглы – они металлические. Это не то железо, которое мы тягали в подвале.
Была цель, а цель – есть жизнь, ибо, добившись ее, мы получаем удовлетворение ощущением себя знаковой единицей вселенского хаоса и снова ставим иную цель. А путь к ней и есть смысл бытия. Какой смысл у тех, кто забил себе плоскостопные мозги думками о том, как с утра разломаться, а к обеду поправиться.
Кстати, я не в коем случае не выгораживаю алкоголь. Кто сказал, что со стакана легко спрыгнуть. Вот уж нет, не всем дано. Это та же трясина, разрушающая весь твой организм и размывающая волю. Детский алкоголизм на пороге 3-го столетия достиг наивысшей точки эскалации и ему, этому бесовскому явлению, нужна экстрадиция. Набивая сармаком свои «багажники», партократы (ранее), ныне олигархи, отцы народа, борющиеся за права детей, они упаковывают подростков в деревянные макентошики.
